История о том, как Тхин Чжо и Ю Хтин Кью боролись друг с другом
При подготовке документального фильма про Мьянму российская съемочная группа дала посмотреть предварительную версию его главным героям – учившимся в России мьянманцам.
- Я хочу, чтобы мое имя по-русски было написано «Кьяв», - сообщил мне один из них, по имени Чжо.
- Но «Кьяв» - это калька с англоязычной транскрипции “Kyaw”, которая совсем не отражает реальное звучание твоего имени, - ответил я.
- Я знаю, - сказал мьянманец. – Но по всем русским документам я давно уже «Кьяв». Кому надо я объяснял, что «Кьяв» надо на самом деле читать как «Чжо». Ни у кого это удивления не вызвало. Вы же русские тоже пишете «что», а говорите «што». Или пишете «здравствуйте», а говорите «драстуте». Это нормально.
- Но так неправильно, - попытался возражать я. – Ты же Чжо, а не Кьяв. И существуют правила транскрипции бирманских имен на русский, которые лучше латинской транскрипции передают их реальное звучание. Поэтому по-русски твое имя должно писаться как «Чжо».
- Посмотри мой диплом кандидата наук. Что там написано? Кьяв! Поэтому в России мое имя давно для всех пишется Кьяв! Это не я придумал, а вы, русские! Какие ко мне вопросы?
Итак, эпоха Тхин Чжо окончательно завершилась. Ушедший в отставку девятый президент Мьянмы своим высоким ростом, представительной внешностью, лондонским дипломом и хорошим английским резко отличался от тех людей, которые были на посту главы государства последние десятилетия. Собственно, в этом и заключалась его роль – быть первым президентом-интеллигентом. А чтобы «быть» - при наличии внешней фактуры и качественного образования ничего делать не надо.
Больше того, Су Су Лвин, жена Тхин Чжо, сказала недавно журналистам, что вообще-то ее муж соглашался быть главой государства всего три-шесть месяцев, но потом его уговорили побыть на своем посту подольше – в итоге он занимал должность президента ровно два года. Кто «через три-шесть месяцев» пришел бы ему на смену – Су Су Лвин не уточнила, но именно это ее признание как раз и говорит о том, что Тхин Чжо был нужен именно на короткий промежуток времени, и исключительно для того, чтобы обозначить водораздел между «двумя Мьянмами». Он этот рубеж обозначил, и поэтому следующий гражданский президент мог бы быть уже какой угодно внешности.
На этой территории нет изображений президента страны, а исполнительный директор сидит под портретом человека в форме и фуражке – старшего генерала Мин Аун Хлайна, главкома вооруженных сил Мьянмы. За забором – обычная мьянманская действительность с кучами мусора и неухоженной обочиной дороги. А по эту сторону – аккуратно подстриженные газоны, свежепокрашенные современные здания и подметенные бетонные площадки. Здесь есть свой автопарк и даже своя маленькая заправочная станция.
Это – компания Dagon Beverages, часть военного конгломерата “Myanmar Economic Corporation”, известного в стране под аббревиатурой “MEC” (Эм-И-Си), а среди ее русскоязычных партнеров – как «МЭК». Таких конгломератов у вооруженных сил Мьянмы два, и оба представляют собой маленькие экономические государства, гражданами которых являются действующие военные. Пока они на службе – они имеют право владеть акциями и получать по ним дивиденды.
О символизме президента Тхин Чжо в новейшей истории Мьянмы
Утром 21 марта на странице офиса президента Мьянмы в Фейсбуке появился скан документа на президентском бланке. Он никем не был подписан, а из его текста следовало, что президент страны, 71-летний Тхин Чжо, подал в отставку. На своей должности он пробыл почти ровно два года.
За несколько дней до этого, когда государственный советник Мьянмы Аун Сан Су Чжи была на саммите АСЕАН-Австралия в Сиднее, наблюдатели отметили ее подавленный вид. Она также отказалась от запланированного ранее выступления и от дискуссии в одном из ведущих австралийских «тинк-танков». В сообщении для печати было сказано, что Аун Сан Су Чжи плохо себя чувствует, но в зарубежных СМИ тут же начались спекуляции о том, что она испугалась, что ей будут задавать неудобные вопросы про кризис рохинджа в мьянманском штате Ракхайн, и не хотела на них отвечать. Сегодня, когда президент Мьянмы неожиданно для сторонних наблюдателей ушел в отставку, эта озабоченность государственного советника становится гораздо более понятной.
Согласно конституции, исполняющим обязанности президента стал «старший» вице-президент, выдвиженец военной фракции парламента отставной генерал Мьин Све, который в день отставки Тхин Чжо находился за границей. 21 марта он срочно вернулся в Мьянму.
Президент-интеллигент
Для Мьянмы отставка президента Тхин Чжо по сути не значит ничего – слишком декоративной фигурой он был все эти два года. Но одновременно она значит очень многое.
Успехи и неудачи двух лет правления Аун Сан Су Чжи в Мьянме
Государственный советник Мьянмы Аун Сан Су Чжи и посол России Н.А. Листопадов на торжественном приеме по случаю 70-летия установления дипломатических отношений между двумя странами. Аун Сан Су Чжи примеряет подарок - платок из России.
В последний день прошлого года в Мьянманском сегменте Фейсбука начал распространяться слух: лидера Мьянмы, Нобелевского лауреата и лидера правящей Национальной лиги за демократию (НЛД) 72-летнюю Аун Сан Су Чжи парализовало. Вечером 2 января слух был опровергнут на официальном уровне, а 3 января канцелярия государственного советника специально опубликовала несколько фотографий, на которых Аун Сан Су Чжи утром того же дня прибывает в резиденцию президента на рутинную встречу – в сопроводительном тексте даже не указывалось, с кем именно.
Хотя слухи о болезни лидера Мьянмы были опровергнуты, они дали еще один повод жителям Мьянмы задуматься о том, что ждет страну, если Аун Сан Су Чжи действительно уйдет с политической сцены. Она, как пишут в зарубежных СМИ, является «де-факто лидером Мьянмы», и конечной инстанцией при решении важнейших вопросов политический и экономической жизни страны. Стать формальным главой государства ей помешали ограничения, прописанные в конституции: двое ее сыновей имеют британские паспорта. Тем не менее, она сегодня контролирует и эту должность, выдвинув на нее своего соратника Тхин Чжо с которым знакома со школьных лет, и жена которого входит в число ее ближайших подруг. Именно так Аун Сан Су Чжи воплотила в жизнь свою фразу о том, что она намерена быть в Мьянме «выше президента», сказанную еще до прихода к власти.
14 декабря 2017 года решением государственного советника Мьянмы Аун Сан Су Чжи был создан новый орган - Консультативный совет. В него вошли пять мьянманцев и пять иностранцев. В числе последних – Билл Ричардсон (американский политик-демократ, бывший сенатор, губернатор Нью-Мексико, министр энергетики и представитель при ООН – переговорщик об освобождении заложников, политических заключенных и американских военнослужащих в КНДР, Ираке и на Кубе), Урбан Алин (шведский социал-демократ и спикер Риксдага, отметившийся участием в переговорах по освобождению шведских строителей в Иране, а также арестованного кандидата в президенты Беларуси Александра Козулина), Рулф Майер (политик из ЮАР, сыгравший значительную роль в отмене апартеида) и лорд Ара Дарзи (этнический армянин, политик-лейборист, известный в мире хирург и автор идей по широкому реформированию системы здравоохранения). Возглавил Консультативный совет бывший вице-премьер и министр иностранных дел Таиланда 59-летний Суракиарт Сатиратай. Главная задача нового органа – следить за выполнением рекомендаций комиссии Кофи Аннана по урегулированию ситуации в штате Ракхайн, которые были представлены в конце августа, и координировать эту деятельность с мировым сообществом.
Еще до начала официальной работы совета Суракиарт Сатиратай провел встречу с мьянманскими дипломатами, где порекомендовал им начать работу с умеренными членами Организации исламского сотрудничества (в том числе с Бахрейном, Иорданией и Брунеем), в которую входят 58 стран и где необходим консенсус в решении вопросов. Именно такой была тактика Таиланда в отношении проблем, связанных с мусульманским сепаратизмом на юге этой страны. Сам факт встречи и характер рекомендаций бывшего главы МИДа Таиланда позволили некоторым международным экспертам заговорить о том, что Мьянма готова перейти в дипломатической наступление по продвижению в мире своей позиции относительно событий в штате Ракхайн.
Но работа совета неожиданно началась со скандала. ( Collapse )
Несмотря на переход Мьянмы к демократии, наводнения в янгонском даунтауне в сезон дождей так и не прекратились. Но теперь это уже не проблема военных. После тропических ливней этого года под водой часто оказывался вечерний рынок на Стрэнд-роуд, куда новая власть согнала уличных торговцев – чтобы не портили вид янгонских магистралей и не пугали туристов своими криками.
Горожане, которым приходилось пробираться за зеленью и фруктами по колено в грязной воде, мрачно шутили, что властям пора бы уже запустить водное такси. По крайней мере, карикатуры на эту тему в янгонских газетах во время сезона дождей были не редкостью.
Конечно, решение об использовании реки Янгон в качестве транспортной артерии было принято не в дни городских наводнений. Уже много десятилетий в городе действует паромная переправа из самого центра даунтауна, с причала Пансодан, в Далу – расположенный на другом берегу депрессивный пригород. Тамошняя пристань – место, к которому свозят свою сельхозпродукцию жители дельты Иравади, а после двадцатиминутной переправы на пароме свежие фрукты, овощи и зелень попадают в янгонский даунтаун. Кроме того, Дала, в силу дешевизны арендной платы за жилье, часто становится местом, откуда амбициозные провинциалы начинают свой путь в Янгон – финансовый и экономический центр 55-миллионной страны.
С наступлением вечера, когда паромы замирают у причалов, возможность переехать на другой берег сохраняется – чуть дальше от пристани, за китайским рестораном «Джуниор Дак», стоят десятки лодок со скамейками на десять человек. Лодки эти - с загнутыми по-азиатски носами и со спасжилетами под лавками, а сидящий у мотора хозяин в случае дождя готов дать пассажиру в офисной рубашке напрокат полиэтиленовую накидку – посередине реки зонт от дождя обычно не спасает.
То есть, многие янгонцы не понаслышке знают о путешествии по реке. А значит, по логике городских властей, водный транспорт не должен казаться им чем-то экзотическим. Вообще, крупнейший город Мьянмы имеет форму высунутого и свешенного вниз языка, с трех сторон окруженного водой. Именно поэтому о том, что прилегающие к городу водные артерии нужно максимально использовать для перевозки горожан, настойчиво говорили и японцы в составленном несколько лет назад мастер-плане Янгона. Правда, там же они пропагандировали и трамвай, который, как оказалось, себя в итоге не оправдал, и закупленные в Хиросиме 50-летние вагоны до сих пор стоят немым укором по поводу потраченных на этот проект двух миллионах долларов в отстойнике у начала улицы Вадан.
Впрочем, эти трамвайные вагоны были голубого цвета. А городской транспорт должен быть желтым - любой советский школьник, по городу которого когда-то массово ездили желтые «Икарусы», это подтвердит. Тем более, что большинство закупленного для города автотранспорта (а городская администрация Янгона закупила в Китае 1000 новых кондиционированных автобусов по 56 тысяч долларов каждый) оказались именно желтыми. А значит, если покрасить водный транспорт в желтый цвет – успех будет гарантирован.
25 августа боевики Армии спасения рохинджа Аракана (ARSA), сопровождаемые разгоряченной молодежью рохинджа (по сегодняшним оценкам командования мьянманских вооруженных сил, их число составляло от 6 до 10 тысяч человек) напали на 30 полицейских и военных объектов в штате Ракхайн. В ответ мьянманские силовики начали спецоперацию по зачистке территории. Итогом этого стало массовое бегство рохинджа в Бангладеш – по данным ООН, в середине ноября число пересекших границу беженцев составило 622 тысячи человек. Многие беженцы рассказывают о зверствах мьянманских силовиков, об убийствах и изнасилованиях. Командование вооруженных сил Мьянмы отвергает эти обвинения, заявляя, что спецоперация силовиков направлена исключительно против «экстремистских бенгальских террористов», а не против мирных жителей любой национальности и религии.
Когда рассказы беженцев начали массово тиражироваться в странах Запада, многие правозащитные организации предсказуемо обратили взгляд на «икону демократии» - государственного советника Мьянмы Аун Сан Су Чжи. Профессиональным борцам за права человека казалось, что она вот-вот гневно обличит мьянманских силовиков и возьмет страдающих беженцев под свое покровительство. Аун Сан Су Чжи молчала – и это вызвало непонимание на Западе. Потом непонимание сменилось раздражением и осуждением. А когда 19 сентября Аун Сан Су Чжи выступила с речью перед иностранными дипломатами, где фактически поддержала операцию вооруженных сил, многочисленные шумные инициативные группы на Западе начали требовать лишить «икону демократии» Нобелевской премии, которую она получила в 1991 году, а также всех остальных наград за правозащитную деятельность. Городской совет Оксфорда в конце ноября лишил ее премии Freedom of the City (то есть, фактически - звания почетного гражданина этого города). Перед этим в начале октября в одном из колледжей Оксфорда был снят со стены портрет Аун Сан Су Чжи.
Разочарование поведением Аун Сан Су Чжи неизбежно требовало объяснений. Такие объяснения вскоре нашлись.
Мьянманские журналисты, которые на свой страх и риск сегодня едут в Маундо – города недалеко от границы с Бангладеш, вокруг которого находятся десятки поселений рохинджа – с изумлением рассказывают о том, что, несмотря на сгоревшие деревни вокруг, люди на этой территории продолжают жить. У одного из этих журналистов самое сильное впечатление оставил импровизированный рынок скота на одной из окраин города. Исход массы людей, бросивших свое хозяйство на произвол судьбы, привел к тому, что леса вокруг обезлюдевших или выгоревших деревень заполнили домашние животные – прежде всего, коровы и буйволы. Именно их отлавливают те, кто рискнул остаться – причем, в этом деле, как говорят журналисты, активно участвуют и мьянманские силовики.
Рогатый скот клеймят (чтобы застолбить свое право иметь его в своей собственности) и пригоняют на импровизированный рынок, чтобы продать местным жителям. И местные жители этот скот покупают, даже делая это с каким-то странным энтузиазмом: они рискнули остаться и не уехать – так пусть хотя бы в качестве компенсации за свои страхи получат новую корову по дешевой цене. Поскольку предложение явно превышает спрос, то цены на рогатый скот в Маундо на самом деле довольно низкие. А еще жители города говорят, что силовики грузят коров и буйволов в армейские грузовики и отвозят их в столицу штата Ситтвэ – там рынок лучше, и за бесхозный скот можно заработать больше денег.
При этом, мало кого волнует, кем были владельцы этих животных – убежавшие в Бангладеш рохинджа, или устремившиеся на юг, вглубь территории страны ракхайнцы, индусы или представители других народностей. Те, кто остался, независимо от их религиозной принадлежности, знают, что сбежавшие скорее всего сюда больше не вернутся - а значит, конкретную корову никто никогда не будет искать. Да и где ее найдешь, если разбежавшийся по лесам бесхозный скот исчисляется минимум десятками тысяч голов.
