Почему мьянманские мотоциклисты все поголовно ездят в касках немецко-фашистского фасона? Я понимаю, что они удобные и практичные, и в случае тропического дождя струя воды из-за отогнутого откоса отлетает в сторону, а не плещет на лицо. Но для русского человека, воспитанного на фильмах про Великую Отечественную войну, вид мчащегося на мотоцикле человека в фашистской каске вызывает, мягко говоря, сложные чувства и инстинктивно заставляет припоминать, что делали в таких случаях доблестные партизаны.
Почему мьянманцы, когда приезжают на пляж, считают своим долгом сфотографироваться на этом пляже в прыжке – на фоне безбрежных морских просторов? Я понимаю, что при виде стихии хочется самому взлететь и парить. Но зачем обязательно рассылать друзьям и знакомым фотографии этого своего паренья?
Почему специально обученные мьянманцы, которые регулируют движение паркующихся машин около супермаркетов и ресторанов, все поголовно вооружены свистками и практически безостановочно в них дуют с силой реактивного двигателя? Я понимаю, что пронзительный свист заставит любого человека выполнить то, что от него хотят – лишь бы этот свист прекратился. А окружающие-то чем виноваты?
Почему в некоторых современных мьянманских газетах (например, “Weekly Eleven”) при публикации обменных курсов иностранных валют к кьяту, денежная единица ФРГ до сих пор именуется маркой (хотя курс кьята дается к евро)? Вряд ли это незнание нынешних мировых реалий. Но и скрытого конспирологического смысла в этом, вроде, никакого не просматривается.
Почему, как только начинается дождь, мьянманцы, подоткнув юбки, считают своим долгом затеять игру на открытом воздухе в футбол или в чинлон? Конечно, играть под ласковыми струями тропического ливня весьма приятно, хотя бы потому, что дождь тут же смывает с тебя пот. Но с точки зрения европейца, при дожде нужно все-таки или сидеть дома, или закрываться зонтом, а не устраивать игры на свежем воздухе.
Почему многие мьянманские студенты, обучающиеся в Москве, считают обязательным сфотографироваться на Красной площади не иначе, как усевшись задом на брусчатку (в летнее время и в сухую погоду, естественно)? Что за древние инстинкты проявляются у них в этот момент? И садились ли точно так же их далекие предки на камни завоеванной ими Аютайи перед тем, как ее сравнять с землей?
Почему мьянманцы называют мусульманок, ходящих по янгонским улицам в парандже с прорезью для глаз, «самураями»? Я понимаю, что после просмотра фильмов со скачущими по крышам черными японскими человечками может родиться мысль о некотором внешнем сходстве двух явлений. Но с позиций здравого смысла – где мусульмане, и где Япония?
Почему мьянманцы считают, что если поймать угря, в живом виде надрезать его и выпить кровь, то это положительно скажется на их мужской силе? Я понимаю, что угорь твердый и длинный, но ведь этим чисто внешним сходством все и ограничивается?
Почему мьянманцы, когда хотят сказать о том, что между двумя людьми существуют хорошие ровные отношения, употребляют для этого слово «прохладные» («эйсэйбэ»)? Я понимаю цену прохлады в жаркой стране. Понимаю и то, что и в английском языке словосочетание «cool relations» тоже можно перевести двояко. Но все равно мне как-то становится не по себе, когда я понимаю, что мои отношения со здешними друзьями могут по мьянманским меркам быть охарактеризованы как весьма и весьма прохладные.
Почему многие мьянманцы, проходя мимо сидящего перед ними европейца, делают это в позе полунаклона? Их объяснение о том, что этим они хотят показать, что их голова находится ниже головы гостя (и тем самым продемонстрировать свое уважение), не выдерживает никакой критики. У стоящего европейца голова, как правило, и так будет выше (потому что средний европеец выше среднего мьянманца), а у сидячего голова все равно будет ниже – как мьянманец перед ним ни склоняйся, проходя мимо.
Почему валютный меняла-обманщик в Янгоне называется «Али-Баба»? Я понимаю, что большинство валютных менял в Янгоне – это мусульмане. Но чем провинился бедный Али-Баба, который, согласно общеизвестной сказке, вроде никого особо не обманывал и валютообменными операциями не занимался?
Почему в Мьянме однополым людям ходить нежно в обнимку – это вполне нормально, и даже является частью стандартного поведения, а ходить в обнимку разнополым – считается верхом неприличия? Понимаю, что дружба – крепкое святое чувство. Но чем тогда провинилась любовь?
Почему в Мьянме когда хотят сказать про человека, что он непроходимо тут или бестолков, то обзывают его собакой или коровой? Я понимаю, что мьянманские собаки – расслабленно-пофигистические существа, но это не отменяет их дружбы с человеком. А что касается коровы, то очень многие мьянманцы не едят говядину – и дело тут не в религиозных соображениях, а в том, что быки всегда были кормильцами крестьянских семей. И как после это может повернуться язык считать столь уважаемых животных образцами тупости?
Почему мьянманцы считают недопустимым поставить на землю сумку с продуктами, даже если это – полиэтиленовый пакет из супермаркета? Понятно, что земля – грязная, и что продукты, находящиеся на уровне ног, автоматически становятся не вполне чистыми. Но пакет, в котором они находятся – как правило, все-таки герметичный и водогрязенепроницаемый. И почему в таком случае пакеты без проблем можно ставить в багажник старого такси, который часто по своей загрязненности может соперничать с самыми антисанитарными янгонскими помойками?
И в заключение – вопрос, ответ на который я знаю. А именно - почему мьянманцы так любят мешать пиво с виски. Все дело в том, что виски в Мьянме очень дешевый (около доллара за пол-литра), а пиво дорогое. И если простой мьянманец ставит себе целью посмаковать пиво, но при этом нажраться как от виски – то он вынужден заниматься составлением немудреного коктейля. У русского «ерша» резкий водочный курс все-таки весьма ощутим, а мьянманский виски – очень мягкий, приглушенный на вкус и немного сладковатый (по сравнению с ним любой из «Уокеров» покажется голой сивухой с резким вкусом). Именно поэтому вкус виски очень органично ложится на вкус пива, не портя впечатление от новополученного напитка. Некоторые называют этот коктейль просто – «хна пин лайн», или «два в одном». Но есть и другое название - «паукси», совсем как большая китайская паровая булочка из димсама. Но если название этой булочки – просто искаженное китайское слово «баоцзы», то имя коктейля несет в себе более глубокий смысл. «Си» - часть названия «живого», а не бутылочного пива («си» - это бочка). «Пáу(к)» - подражание звуку падающих капель, обозначающее сам этот процесс. Кроме того, согласно словарю, «паук» - весьма многоликое слово, имеющее значение «дырявиться», «просачиваться», «взрываться», «превращаться в ферзя», «справлять малую нужду», «уметь устраивать свои дела» и даже «выигрывать в лотерею». По-моему, напиток с таким многообещающим названием грех не попробовать.
