Мьянманцы давно пытаются понять, какая отрасль их экономики смогла бы служить локомотивом для того, чтобы вытянуть за собой всю экономику. Опыты с туризмом оказались неудачными – руководство страны не захотело портить нравы и превращать свою страну во второй Таиланд с его секс-туризмом (кстати, если бы было так – успех и миллиардные поступления в казну были бы гарантированы), а поэтому все эти годы исповедовало культурно-исторический и экологический туризм, который весьма далек от массовости. Ни к чему хорошему (в финансовом плане) такой подход не привел, и сейчас туризм в Мьянму – в основном удел экстремалов-одиночек, несмотря на отличные отели и великолепное море с белым песком и красивыми закатами.
В поисках другого локомотива экономики мьянманцы сделали одну из ставок на развитие виноделия.
История вопрос не уходит в далекое прошлое. Примерно в 2003-2004 годах мьянманские бизнесмены, сделавшие состояние в различных сферах деятельности, начали задумываться о том, какое вино можно производить в стране. Для одних эти прожекты выглядели примерно так, как знаменитая идея Н.С. Хрущева сеять кукурузу даже на Луне, для других – как шаг вперед навстречу цивилизованному миру. Кто после этого скажет, что Мьянма – отсталая страна, если в ней есть виноградники и собственная культура виноделия? Тем более, что природа страны всячески располагает к этому – теплый климат, идеальные для разведения винограда предгорья, дешевая рабочая сила.
Идея производить вино в Мьянме появилась еще и благодаря тому, что с 1998-99 годов европейские энтузиасты начали выращивать в Мьянме привезенный из Европы виноград. Когда стало ясно, что виноград может тут расти и плодоносить, появились инвесторы.
Изначально в мьянманском виноделии боролись два направления. Первое – производить вина, максимально соответствующие европейским стандартам виноделия. И второе – исходить из того, что в Европу вина экспортироваться не будут, и нужно либо формировать собственный рынок, либо производить нечто, что пользовалось бы успехом в Азии.
Выразителем первого направления стали хозяева виноградных плантаций Эйтайя (сейчас это 9,5 гектаров в Голубых горах штата Шан), завозившие семена винограда из европейских стран и надеявшиеся на европейское же качество. Периодически поступали сообщения о том, что мьянманское вино завоевывало какие-то призы, и что по вкусу оно не уступает европейским аналогам. Это было делом чести для немца Берта Моршаха, которому почему-то было надо превратить предгорья штата Шан во вторую Тосканию.
Выразителем второго направления стали владельцы компании «Руби Драгон», много лет торговавшие на внешнем рынке мьянманскими рубинами. Их виноградники («Рэд Маунтин») расположены в том же штате Шан около озера Инле на площади более 80 гектаров. Франсуа Рейнол, отвечавший за эти плантации, честно признавался, что сначала и он пытался производить подобие французского вина, но «получалось ужасно». Тогда он решил не гнаться за призрачным престижем, а производить то, что нужно в Мьянме и близлежащих странах, а уже насколько это все будет соответствовать классическим французским вкусам – дело десятое. В конце концов, кто сказал, что именно французские вкусы – это идеал? Американцы, например, французское вино не любят – и предпочитают свое, калифорнийское, про которое можно сказать одной фразой: «Если бы кока-кола была вином…».
Еще большее непонимание встретило бы французское вино в Юго-Восточной Азии. Поэтому приходилось выбирать, ради кого стоит выращивать виноград – ради крайне узкой прослойки ценителей вин из числа европейских экспатов, или все-таки ради массового потребителя из Мьянмы и прилегающих стран. А эти потребители с одной стороны были воспитаны на китайских сладких винах, а с другой – на большом выборе крепких напитков, прежде всего – местного виски.
Так родилась идея отвоевать часть ниши у крепких мьянманских напитков путем производства и продажи крепленых вин. Мьянманцы по сути – не эстеты, и им все равно что пулемет, что водка – лишь бы с ног валило. Поэтому тот, кто создаст вино, по убойной силе сопоставимое с виски, в принципе мог рассчитывать на успех. Сейчас они для внутреннего рынка сосредоточились на производстве крепленого вина с большим содержанием алкоголя. По-английски крепленое вино называется «fortified wine”, и по созвучию линейка этих вин названа “45» (fortified – forty five) . Цифры должны намекнуть на то, что алкоголя там больше, чем в виски (где его 40-43 процента), а значит привлечь потенциального покупателя. Конечно, потом потребитель разберется, что на самом деле крепче – вино или виски. Но главное не это – может, именно с первой бутылки у него возникнет любовь к новому напитку.
Что касается первого направления (попытки производства «доброго старого тосканского»), то оно со временем видоизменилось. Те, кто знаком с мьянманским бизнесом, знают, что экспортоориентированные предприятия на территории Мьянмы как правило выпускают лишь малую часть продукции под какими-то своими брендами. В основном они что-то производят под брендами заказчика их продукции – крупных зарубежных компаний. Так обстоят дела, например, в сфере производства морепродуктов, или в производстве швейных изделий.
Именно поэтому достаточно зарегистрировать маленькую компанию, например, во Франции и под ее брендом начать штамповать мьянманские вина. Рискну сказать, что сегодня немалая доля рынка недорогих вин Юго-Восточной Азии (традиционно считающихся «европейскими») на самом деле принадлежит бутылкам, разлитым в Мьянме. А покупатель, которого соображения престижа заставляют приобретать «европейское» вино, на самом деле никогда не отличит французское Каберне от мьянманского.
Да ему это и не надо. Из бутылки с этикеткой на французском языке можно наливать что угодно. Тем более если это не какая-нибудь дрянь, а на самом деле очень неплохое (с точки зрения жителя Юго-Восточной Азии) вино, произведенное на винодельческих заводах Мьянмы – до недавнего времени страны, далекой от производства этого вида продукции.
